Последний раз я рыдал в Майданеке

Яков (Янек) Фридман (род. Львов, январь 1926 г.), прямая речь:

— В 1943 году, в 17 лет я оказался в Аушвице. Я встретил там много очень плохих и очень хороших людей, и мне сильно повезло. К примеру, лагерный доктор-поляк Ковач направил меня на рентген в соседний лагерь с воспалением зуба, хотя ежедневно работали печи и в них горели здоровые люди.

Последний раз я рыдал в Майданеке, когда надзиратели палками забили молодого еврея, спрятавшегося где-то в другой зоне. Последний раз. Больше — никогда.

В лагере меня послали работать на кухню, пока кто-то не пожаловался начальнику лагеря, что на кухне работает еврей. И меня перевели разгружать вагоны с углём.

Это был уже в апреле 1945-го. Через день-два 500 американских самолётов около часа бомбили заводы.
Я их считал. Это был ад. Из 400 заключённых осталось в живых 100 или 200. Все надзиратели-немцы были убиты.

Сначала я спрятался в деревянном бункере, потом перебежал в огромную воронку от американской бомбы,
по сторонам которой были разбросаны куски человеческих тел. Потом побежал в рощу.

Я остался в живых. Только маленький осколочек изуродовал мне на всю жизнь мизинец на правой руке.
Кстати на кухню, откуда меня выгнали, упала бетонная стена и похоронила под собой всех, без исключения.

Вот так и иди знай, где лучше.

В 1948 году, еще до провозглашения Независимости, на корабле, я пришёл в Палестину.
Англичане были к нам не слишком приветливы, и настроение испортил порошок ДДТ против вшей.
Они нас засыпали им с ног до головы. Вскоре я получил новое промасленное чешское ружьё и оказался в ударном отряде «Пальмах».

Да, я участвовал в боях. Но, по правде сказать, я не был бывалым солдатом. Мне всегда казалось, что я участвую в странном спектакле, при этом не очень понимая своей роли. Мы никогда не рассказывали, что нам довелось пережить в Европе. Да никто нас об этом и не спрашивал.

Местные «сабры», родившиеся свободными в Палестине, относились к нам, европейцам, с опаской и с пренебрежением.

Хотя во многом, например что касается культуры и образования, я был сильнее их. Я больше знал.

После боёв меня направили в северный Тель-Авив изучать бухгалтерское дело.

Хотя по характеру я совсем не бизнесмен. Мне ближе философия, астрономия и рисование.

И вот, когда все одноклассники после получения специальности бухгалтера пошли искать хорошие работы,
я подался выращивать плантацию бананов и занимался этим 8 лет.

А потом 30 лет работал в одной из больничных касс заведующим складом. Вот и всё.

Думаю, что самое главное в моём характере то, что я всегда сам решал, как мне жить. У человека всегда есть возможность выбора. И когда в 14-15 лет в лагере Яновски я встретил людей, гораздо умнее и опытнее меня,
ожидающих милости нацистов, я понял для себя самое главное. Пассивность и апатия не спасут. Чтобы спастись — надо рисковать.

Я думаю, что этот побег из лагеря в 1942 году — самое главное, что я совершил в жизни. Tогда я понял, что люблю свободу и никому не позволю решать за меня, как мне жить.

Ведь для того, чтобы спастись, мне пришлось по подложным документам на имя украинца Элиаса Шостака уехать «добровольцем» на работы в Германию. Это там меня поймали во второй раз и снова отправили в лагерь.

Я и сейчас много читаю, рисую и слушаю музыку. Хотя в последнее время очень плохо слышу.

Моя старшая дочь — доктор биологии, а сын — хозяин хайтековской фирмы. Он берёт меня каждую пятницу в Тель-Авив, мы приходим в кафе в Дизенгоф-центре, рядом с книжным магазином, и пьём кофе. Потом покупаем по 2-3 книжки.

Человеческая жизнь сама по себе лишена смысла — смыслом наполняет ее сам человек.

объясняю Якову как работать напильником
а он говорит мне я умею, меня научили
и добавляет на ушко
аушвиц

Интервью с художником Сашей Галицким читать здесь.