Иван, не помнящий Абрама

«Как объяснить ребенку, что он еврей?»

В первом классе меня посадили за одну парту с девочкой, которую звали Вика Сергеева. Беленькая такая была девочка, волосенки жиденькие — три пера в шесть рядов. А у меня две косы толстенные. Вика все время их восхищенно трогала. Мне нравилось. Нас тогда родители в школу водили. Как-то утром в школьной раздевалке Вика подвела ко мне свою маму и дала ей потрогать мои косы. После этого я поднялась в класс, Вику задержала мама.

Минут через пять Вика влетела в класс с горящими глазами, подбежала ко мне и очень громко сказала:

— Ты еврейка.

Сбежав из школы, я самостоятельно добралась до папиной работы. От возмущения меня трясло. Если честно, слово «еврейка» я услышала впервые. Даже не знаю, чем оно мне не понравилось. Но я была уверена, что папа сейчас опровергнет все наветы, а потом публично разоблачит врушу Вику Сергееву.

Ну, дальше предсказуемо. Папа сказал все полагающиеся правильные слова про национальность как данность. В общем, повторять не хочется. Если честно, меня отпустило. Но сидеть за одной партой с Викой Сергеевой я отказалась категорически. Не знаю почему. Во втором классе мы переехали, я перешла в другую школу. Но! Вика Сергеева, я помню тебя и твои жиденькие светленькие волосики всю жизнь. Опять же не знаю почему. Просто помню.

Мои дети — евреи по мне и русские по мужу. С момента их появления на свет я затаилась и стала ждать.

— Мам, ты представляешь, наш Илюха — еврей, честно, он мне сам сказал! — шестилетняя дочь вернулась с катка с моим младшим братом Ильей.

Илья сразу ушел, я подтвердила. Радость открытия для ребенка была несколько смазанной.

— А бабушка? — прозвучал вопрос примерно через полчаса. И не дожидаясь моего ответа: — Сама у нее спрошу. Нет, лучше у деда спрошу, она-то может не знать.

До сих пор не могу понять, почему дочка не заинтересовалась моей или своей национальностью.

Тут сделаю отступление. Меня часто спрашивают, каково это — интернациональная семья. Честно скажу: не знаю. Сугубо еврейское в нашей семье то, что дети принудительно едят первое и ходят в музыкальную школу.

Русский муж пытался встать на защиту отпрысков, но я раз и навсегда отрезала:

— Мы древний народ, живем традициями. Суп и музыкалка — традиции.

Конечно, муж пытался дотошно выяснить факт существования две с лишним тысячи лет назад музыкалок в Иудее. Но быстро понял, что реальная ситуация с музыкальным образованием более древних, чем я, евреев наших детей не спасет.

Еще яйцо всмятку с белым хлебом и сливочным маслом. Много хлеба и масла. Впервые увидев, чем будут кормить ребенка, муж чуть не умер. Теперь привык.

Что в нашей семье сугубо русское, так это «вынеси елку». То есть сломанное чинится не тогда, когда сломалось, а когда у мужа есть настроение. Или когда я вызову мастера. Пыталась объяснить мужу, что, будь он еврейским мужем еврейской жены, за неделями сломанную вешалку… Ну, вы понимаете. Но быстро заметила, что муж скучнеет на глазах. А скучный муж — это несексуально. И не стала больше объяснять.

Что в нашей семье забавного… Вот в Генуе показывали младшему ребенку очень старинный храм, начало постройки — X век.

— Мы древних славян проходили, — вспомнил ребенок. — Нас то есть. Так в X веке мы только еще с ветки слезли.

— Мама слезла раньше, — поправил муж. Он у меня вообще честный и немножко педант.

Кто в итоге по национальности наши дети? Младший ребенок лет в семь-восемь сообщил, что одноклассница с красивым именем Гульнара сказала ему:

— Я не люблю нерусских. А ты?

Ребенок с ответом затормозил, он у нас вообще неспешный. Вынес вопрос на домашнее обсуждение. Мы с мужем стали перечислять ребенку всех его же нерусских друзей, а под конец я сообщила главное — собственную национальность. Ребенок ушел думать. Через пару часов сказал:

— Мам, ты не можешь быть еврейка. Ты в Израиле всегда вместе с нами, одна вообще не бываешь.

Пришлось сознаться, что еврейство — штука не заразная, а наследственная. Передается половым путем, но от родителей. На тот момент ребенку этого хватило.

Потом малыш подрос и подошел к вопросу практично: он сходил в церковь, и ему там не понравилось. Потом он сходил в синагогу. И ему там не понравилось. На этом самоопределение закончилось.

— Видимо, я Иван, не помнящий Абрама. Или наоборот, — резюмировал ребенок.

И мне кажется, он прав. Или мне просто лень заняться национальным самоопределением. Привет тебе, Вика Сергеева! Как ты там?

ФОТО: кадр из к/ф «Цирк» (реж. Г. Александров, 1936 г.)